В резерве на передовой
Как только мы покинули свои машины, лейтенант Белых объявил: - «Получайте фронтовые 100 грамм водки и ждите приказ вступать в бой». Мне он приказал получить рацию РБ и готовиться идти в штаб роты, сражавшейся на передовой, другого радиста, своего земляка – белоруса назначил старшим и с рацией оставил у себя на КП.
Перед тем как мне идти в штаб роты, командир приказал отойти на 100 метров вперед и произвести наладку связи своих раций. Заняв указанное место, я развернул рацию и стал ловить позывные, и тут же был изумлен: весь эфир был заполнен шумом, слышались разрывы снарядов, гудение, различные крики и переговоры, на русском и немецком языках. Слышалась и передача морзянки, вместе с тем слышны песни и музыка. Как-то не верилось, что где-то идет мирная жизнь, звучит музыка, а здесь идет борьба, гибнут люди. Говорят, что бывают такие минуты, когда человек может вспомнить в считанные секунды всю свою жизнь. Да, действительно так бывает, я в этом убедился. Моментально в голове промелькнуло детство, юность и последняя самостоятельная жизнь и даже смог критически ее оценить и осудить себя, зачем все копил и отказывал во всем, а ведь жизнь человека недолгая.
Не прошло и двух минут, наконец, установил связь со своим напарником. Слышимость была не очень ясная, и я встревожился, учитывая, что на дальнем расстоянии с передовой слышимость будет еще хуже. В конце разговора получил приказ вернуться назад. Здесь новый приказ – срочно занять одиночные окопы глубиной в рост человека и отстоявшие один от другого на расстоянии 5-6 метров.
Окопчики мы занимали уже под интенсивным обстрелом противника. Всюду рвались снаряды, мины и с визгом пролетали шальные пули. Окоп был неудобный. С трудом мог спуститься вниз. Тут же стал его расширять, но безуспешно. Прошло какое-то время, показавшееся мне вечным и думалось, что многих уже нет в живых или наши отступили – я не слышал приказа. Стал кричать соседу, но ответа не было, хотя и опасно было, я решил проверить – есть ли кто в соседнем окопе. Вылез и ползу к осоеду, а пули летят и рвутся снаряды. Осматриваюсь – вокруг никого не видно, главное не видно наших командиров. Подполз к соседу, гляжу – он сидит в окопе. Говорю: - «Ты жив? – Да. – Так почему же ты не отзывался, когда я звал тебя? А он в ответ – а ты почему не отзывался, когда я тебя звал?».
Довольный, что все на месте, я снова занял свой окоп. Сижу и думаю. «Кто же это придумал рыть такие изолированные окопы?» И даже выругался… Главная опасность состояла в том, что если тебя засыпет снарядом и никто не окажет тебе помощи. Больше всего боялся этого и плена. Правда, я тогда вслух не говорил про свои опасения своим товарищам, боялся – ведь я был коммунистом. Вероятно, и они то-же также чувствовали себя, судя по своему соседу по окопу.
Снова передислокация
Убедившись, что наши бойцы на месте, стало спокойнее и все таки временами приходилось высовываться из окопа и осматриваться по сторонам. Вскоре обстрел прекратился и огонь переместился на переднюю линию обороны. Наши части тоже вели огонь по противнику. Судя по выстрелам у наших не было орудийных батарей, а только стрелковое оружие. Несмотря на это немцам не удается прорвать нашу линию обороны, все его атаки отбивались успешно.
В связи с этим нашей группе было приказано перебазироваться на запасную линию обороны, на расстоянии в 30 км. Мы поспешно сели в машины и тронулись в путь. Наш отход немцы, видимо, заметили и снова открыли огонь артиллерии и минометов. Надо же так случиться, наша задняя машина застряла в глубокой канаве и забуксовала, хотя мы, соскочив с нее, старались помочь шоферу, но колеса так увязли, что с места не сдвинешь. Наш нач.связи заметил остановку, остановил свою группу и прибыл к нам. Убедившись, что машина крепко застряла, решил продолжить путь с основной группой, а нам, вернее нашему сержанту, приказал, как только вытащите машину, быстро ехать на новые позиции, при этом объяснил, где расположены и по какой дороге надо ехать, назвал реку, мост, мельницу и тут же покинул нас.
Вскоре машину мы вытащили, но как ни старались, свою группу не догнали. В пути мы обнаружили проведенную немецкую линию связи в наш тыл. Видимо немцев отогнали из этих мест наши войска, причем провода были тонкие из зелено-желтых нитей. Тут же впервые увидели трех немецких пленных в зеленых шинелях. Наши бойцы вели их куда-то в тыл наших войск. Увидев этих изуверов, так и хотелось всех троих растерзать на месте. Как ни старался наш шофер гнать свою машину, но догнать своего командира не смог. Наконец показались и речка, и мельница.
В тоже время стороной пролетела группа вражеских самолетов. Заметив нашу машину, стервятники начали разворачиваться в нашу сторону. Остановив машину, мы, быстро соскочив и отбежав в сторону, попрятались в грядках картофельного поля. В это же время немецкие самолеты, включив сирены, стали пикировать и поливать нас очередями из крупнокалиберных пулеметов, причем сирены их создавали такой пронзительный свист и вой, который на какие-то секунды парализовал нас и морально подавил. Однако вскоре страх прошел и я решил – пока жив, посмотрю на своих убийц. Поднял голову и через ботву взглянул вверх.
В это время немецкие самолеты совершали свой очередной горизонтальный разворот, затем пошли на снижение, стреляя из своих пулеметов. Из них одна пулеметная очередь прошла недалеко от меня. Вся картофельная ботва была скошена моментально как косой. А самолет снизился так низко к земле, что я отчетливо видел даже лицо летчика, который оскалив рот, улыбаясь, рассматривал из своей кабины картофельное поле, видимо хотел увидеть свои жертвы. Этот карусельный разворот оказался последним и самолеты улетели на запад. Наступила мертвая тишина.
Поднявшись на ноги, я стал осматриваться вокруг. Казалось, что в живых, кроме меня, никого нет. Однако вскоре один за другим стали вылезать из грядок красноармейцы и все мы направились к автомашине, которая к нашему счастью оказалась исправной, если не считать поврежденного кузова. Наконец все уселись и поехали вперед. Миновали мост с мельницей и выехали в низинуприказал шоферу съездить в деревню и разыскать там наш главный штаб во главе с лейтенантом Белых.
После отъезда машины к нам подошли два военных командира, один из них оказался командиром батальона, а второй был политруком этой части. И оба, не спрашивая, кто мы, строго приказали очистить их линию обороны. Но когда выслушали наши объяснения, оста-вили нас с условием находиться только отдельно от их бойцов в восточных крайних окопах. Вскоре вернулась машина. Шофер доложил, что съездил напрасно, так как из военных там никого нет и не было. Это сообщение нас ошеломило. Снова шофер был послан на розыски. Он уехал в ту сторону, откуда мы приехали и к нам не вернулся. Нетрудно догадаться, в каком состоянии мы находились. Возник вопрос, почему лейтенант Белых направил нас сюда, а сам не приехал? Мало того, он лишил нас походной кухни, оставил голодными, а здесь нас считают чужаками. Какая-то неразбериха выходит. Стало ясно: что-то произошло с нашими командирами. Надо разыскивать их.
Сержант приказал старшему радисту и мне развернуть рацию и установить связь с лейтенантом. До самой темноты мы посылали в эфир позывные, но нам никто не отвечал. С тяжелыми мыслями мы вернулись к своим бойцам, притом и голод стал давать о себе знать. Примерно к 9-ти часам с противоположного западного берега реки, за возвышенностью, послышался гул моторов, а затем неожиданно вокруг все осветилось. Видим – полыхает огнем деревянный дом, а рядом с ним стоит церковь. Стало ясно, что сюда прибыли фашистские войска. Дом горел, как свечка, наконец он рухнул и вскоре погасло пламя. Мы находились в кромешной тьме. Всю ночь не спали, ожидая нападение немцев, и были готовы к обороне. Но увы, мы новички, в то время еще не знали, что немцы ночью не воевали, а отсыпались…
Продолжение публикации
Предыдущая часть публикации
Предисловие к публикации
Как только мы покинули свои машины, лейтенант Белых объявил: - «Получайте фронтовые 100 грамм водки и ждите приказ вступать в бой». Мне он приказал получить рацию РБ и готовиться идти в штаб роты, сражавшейся на передовой, другого радиста, своего земляка – белоруса назначил старшим и с рацией оставил у себя на КП.
Перед тем как мне идти в штаб роты, командир приказал отойти на 100 метров вперед и произвести наладку связи своих раций. Заняв указанное место, я развернул рацию и стал ловить позывные, и тут же был изумлен: весь эфир был заполнен шумом, слышались разрывы снарядов, гудение, различные крики и переговоры, на русском и немецком языках. Слышалась и передача морзянки, вместе с тем слышны песни и музыка. Как-то не верилось, что где-то идет мирная жизнь, звучит музыка, а здесь идет борьба, гибнут люди. Говорят, что бывают такие минуты, когда человек может вспомнить в считанные секунды всю свою жизнь. Да, действительно так бывает, я в этом убедился. Моментально в голове промелькнуло детство, юность и последняя самостоятельная жизнь и даже смог критически ее оценить и осудить себя, зачем все копил и отказывал во всем, а ведь жизнь человека недолгая.
Не прошло и двух минут, наконец, установил связь со своим напарником. Слышимость была не очень ясная, и я встревожился, учитывая, что на дальнем расстоянии с передовой слышимость будет еще хуже. В конце разговора получил приказ вернуться назад. Здесь новый приказ – срочно занять одиночные окопы глубиной в рост человека и отстоявшие один от другого на расстоянии 5-6 метров.
Окопчики мы занимали уже под интенсивным обстрелом противника. Всюду рвались снаряды, мины и с визгом пролетали шальные пули. Окоп был неудобный. С трудом мог спуститься вниз. Тут же стал его расширять, но безуспешно. Прошло какое-то время, показавшееся мне вечным и думалось, что многих уже нет в живых или наши отступили – я не слышал приказа. Стал кричать соседу, но ответа не было, хотя и опасно было, я решил проверить – есть ли кто в соседнем окопе. Вылез и ползу к осоеду, а пули летят и рвутся снаряды. Осматриваюсь – вокруг никого не видно, главное не видно наших командиров. Подполз к соседу, гляжу – он сидит в окопе. Говорю: - «Ты жив? – Да. – Так почему же ты не отзывался, когда я звал тебя? А он в ответ – а ты почему не отзывался, когда я тебя звал?».
Довольный, что все на месте, я снова занял свой окоп. Сижу и думаю. «Кто же это придумал рыть такие изолированные окопы?» И даже выругался… Главная опасность состояла в том, что если тебя засыпет снарядом и никто не окажет тебе помощи. Больше всего боялся этого и плена. Правда, я тогда вслух не говорил про свои опасения своим товарищам, боялся – ведь я был коммунистом. Вероятно, и они то-же также чувствовали себя, судя по своему соседу по окопу.
Снова передислокация
Убедившись, что наши бойцы на месте, стало спокойнее и все таки временами приходилось высовываться из окопа и осматриваться по сторонам. Вскоре обстрел прекратился и огонь переместился на переднюю линию обороны. Наши части тоже вели огонь по противнику. Судя по выстрелам у наших не было орудийных батарей, а только стрелковое оружие. Несмотря на это немцам не удается прорвать нашу линию обороны, все его атаки отбивались успешно.
В связи с этим нашей группе было приказано перебазироваться на запасную линию обороны, на расстоянии в 30 км. Мы поспешно сели в машины и тронулись в путь. Наш отход немцы, видимо, заметили и снова открыли огонь артиллерии и минометов. Надо же так случиться, наша задняя машина застряла в глубокой канаве и забуксовала, хотя мы, соскочив с нее, старались помочь шоферу, но колеса так увязли, что с места не сдвинешь. Наш нач.связи заметил остановку, остановил свою группу и прибыл к нам. Убедившись, что машина крепко застряла, решил продолжить путь с основной группой, а нам, вернее нашему сержанту, приказал, как только вытащите машину, быстро ехать на новые позиции, при этом объяснил, где расположены и по какой дороге надо ехать, назвал реку, мост, мельницу и тут же покинул нас.
Вскоре машину мы вытащили, но как ни старались, свою группу не догнали. В пути мы обнаружили проведенную немецкую линию связи в наш тыл. Видимо немцев отогнали из этих мест наши войска, причем провода были тонкие из зелено-желтых нитей. Тут же впервые увидели трех немецких пленных в зеленых шинелях. Наши бойцы вели их куда-то в тыл наших войск. Увидев этих изуверов, так и хотелось всех троих растерзать на месте. Как ни старался наш шофер гнать свою машину, но догнать своего командира не смог. Наконец показались и речка, и мельница.
В тоже время стороной пролетела группа вражеских самолетов. Заметив нашу машину, стервятники начали разворачиваться в нашу сторону. Остановив машину, мы, быстро соскочив и отбежав в сторону, попрятались в грядках картофельного поля. В это же время немецкие самолеты, включив сирены, стали пикировать и поливать нас очередями из крупнокалиберных пулеметов, причем сирены их создавали такой пронзительный свист и вой, который на какие-то секунды парализовал нас и морально подавил. Однако вскоре страх прошел и я решил – пока жив, посмотрю на своих убийц. Поднял голову и через ботву взглянул вверх.
В это время немецкие самолеты совершали свой очередной горизонтальный разворот, затем пошли на снижение, стреляя из своих пулеметов. Из них одна пулеметная очередь прошла недалеко от меня. Вся картофельная ботва была скошена моментально как косой. А самолет снизился так низко к земле, что я отчетливо видел даже лицо летчика, который оскалив рот, улыбаясь, рассматривал из своей кабины картофельное поле, видимо хотел увидеть свои жертвы. Этот карусельный разворот оказался последним и самолеты улетели на запад. Наступила мертвая тишина.
Поднявшись на ноги, я стал осматриваться вокруг. Казалось, что в живых, кроме меня, никого нет. Однако вскоре один за другим стали вылезать из грядок красноармейцы и все мы направились к автомашине, которая к нашему счастью оказалась исправной, если не считать поврежденного кузова. Наконец все уселись и поехали вперед. Миновали мост с мельницей и выехали в низинуприказал шоферу съездить в деревню и разыскать там наш главный штаб во главе с лейтенантом Белых.
После отъезда машины к нам подошли два военных командира, один из них оказался командиром батальона, а второй был политруком этой части. И оба, не спрашивая, кто мы, строго приказали очистить их линию обороны. Но когда выслушали наши объяснения, оста-вили нас с условием находиться только отдельно от их бойцов в восточных крайних окопах. Вскоре вернулась машина. Шофер доложил, что съездил напрасно, так как из военных там никого нет и не было. Это сообщение нас ошеломило. Снова шофер был послан на розыски. Он уехал в ту сторону, откуда мы приехали и к нам не вернулся. Нетрудно догадаться, в каком состоянии мы находились. Возник вопрос, почему лейтенант Белых направил нас сюда, а сам не приехал? Мало того, он лишил нас походной кухни, оставил голодными, а здесь нас считают чужаками. Какая-то неразбериха выходит. Стало ясно: что-то произошло с нашими командирами. Надо разыскивать их.
Сержант приказал старшему радисту и мне развернуть рацию и установить связь с лейтенантом. До самой темноты мы посылали в эфир позывные, но нам никто не отвечал. С тяжелыми мыслями мы вернулись к своим бойцам, притом и голод стал давать о себе знать. Примерно к 9-ти часам с противоположного западного берега реки, за возвышенностью, послышался гул моторов, а затем неожиданно вокруг все осветилось. Видим – полыхает огнем деревянный дом, а рядом с ним стоит церковь. Стало ясно, что сюда прибыли фашистские войска. Дом горел, как свечка, наконец он рухнул и вскоре погасло пламя. Мы находились в кромешной тьме. Всю ночь не спали, ожидая нападение немцев, и были готовы к обороне. Но увы, мы новички, в то время еще не знали, что немцы ночью не воевали, а отсыпались…
Продолжение публикации
Предыдущая часть публикации
Предисловие к публикации
Комментариев нет:
Отправить комментарий