Враг начал действовать
Наступило утро 6-го октября 1941 г. На той стороне берега реки стояла машина. Наш сержант решил послать на поиски пеших добровольцев. Им оказался радист Вася Кулешов. Этот человек обладал необычайной смелостью. Он забрал с собой одного бойца и отправился в путь в ту сторону, куда уехал вчера наш шофер. Кулешов должен был дойти до развилки дорог и пойти по другой дороге, а там, в районе, искать основную нашу группу. Мы видели, как Кулешов благополучно миновал мост и скрылся за мельницей, и были уверены в том, что врага там нет.
Вслед за Кулешовым сержант снова решил послать старшего радиста и меня на розыск и установить связь с лейтенантом Белых. На этот раз мы рацию должны развернуть на вершине холма. На склоне мы обнаружили полублиндаж в один накат бревен и засыпанный землей. Видимо это сооружение было для наблюдательного пункта. Правда, та сторона возвышенности из него не просматривалась, но зато вся долина виделась как на ладони. Здесь мы установили рацию и снова шли позывные в эфир. Сюда же к нам пришли и другие радисты: Никулкин, Васильев и Минин, якобы их послал тоже сержант.
Ответ на позывные мы не получили. Да и напрасно мы ждали их, ведь лейтенант Белых с собой не взял радиста – они все были в нашей группе. Напрашивался вопрос: что это ошибка лейтенанта или было сделано преднамеренно? Прошло минут 20-25. Вдруг неожиданно в небе появились немецкие самолеты. Поравнявшись с нашими неглубокими окопами, где размещался спец.батальон, с самолетов посыпались бомбы. Отбомбившись, самолеты улетели, а вслед за ними прилетела вторая группа из шести бомбардировщиков. Они тоже сбросили авиабомбы и угодили в цель. Из нашего укрытия хорошо просматривалась окрестность, и мы отчетливо видели, как гибли наши красноармейцы. Некоторые бойцы, почему то вылезали из траншей и тут же падали как подкошенные, неподвижно распластавшись.
После бомбежки немцы открыли ураганный артиллерийский огонь. Нас поразила их точность попадания в цель - прямо в траншеи или около них. Казалось, что снаряды укладываются по линии траншей. Вероятно на колокольне церкви сидел немецкий корректировщик и давал точные координаты. Одним словом, в районе дислокации спец. батальона всюду рвались снаряды и поражали людей. По этой причине, чтобы сохранить личный состав, вероятно отдан был приказ на отступление, а может быть не выдержали нервы. Стихийно бойцы стали покидать тран-шеи и бежать низиной в сторону Вязьмы. В числе отступающих мы заметили по одежде и портупеям двух командиров. Всего бежало до 50 человек. А остальные солдаты метались в траншеях. Правда, некоторые пытались выползать на бруствер около окопа, но тут же падали плашмя на землю, сраженные миной или осколком снаряда.
С глубокой болью смотрели на это кровавое побоище. Нас отделяло от траншей не больше 100-150 метров. Видимость была как на ладони. С нашей стороны не слышно и не видно было, чтобы кто-то из бойцов произвел выстрел из своего оружия в сторону врага. Да и стрелять то было бесполезно, так как враг находился за скатом холма. Я до сих пор не могу понять: какую цель преследовала эта наша оборона, находящаяся далеко от развилок дорог и военных объектов? Причем, на линии обороны, занимавшую больше 700-800 метров, сплошные траншеи были вырыты глубиной немного выше колена, они размещались в низине, между двумя возвышенностями. Нам казалось, что это не линия обороны, а какая-то ловушка.
Итак, группа отступающих на восток миновала траншеи, в которых сидели наши остальные товарищи с сержантом. Потом они поднялись и побежали вдогонку. Мы тоже хотели спускаться вниз, но в это время немецкая артиллерия перенесла свой огонь по отступающим группам. Всюду рвались снаряды и перед нами встал вопрос: бежать вниз вслед за отступающими в зону сплошного огня – неминуемая смерть или ранение. Решили бежать за возвышенностью, параллельно отступающим, за деревенскими огородами. Эта зона пока не подвергалась обстрелу. Первым побежал Никулин с Васильевым, за ними и Минин. А я задержался у рации, чтобы помочь своему напарнику. Говорю: «Прекращай разговор.» Но он ответил, якобы кто-то отзывается: надо узнать, возможно наш лейтенант приказывает взять его винтовку и догонять ребят, а сам, как только установит, кто отзывается, тут же возьмет рацию и догонит нас.
Я взял винтовку и побежал к хатам. Только что миновал открытое место, впереди начали рваться артиллерийские снаряды. Вижу, что не могу вырваться из опасной зоны, решил спрятаться в одной воронке, которая образовалась от взрыва снаряда. Падая в нее, тут же чувствую – удар в бедро правой ноги. Полагая, что ранен, стал звать на помощь своего туляка Сергея, но он не остановился. Кричу: «Минин, остановись! Я ранен и не могу подняться.» Хотя он остановился, но ко мне боится идти. С большим трудом я поднялся, но нога не действует. Не знаю, как я на одной ноге дошел до ребят, тут же упрекнул Сергея за нарушение клятвы. Ведь мы еще в пути, в поезде клялись оба не бросать друг друга. На мое напоминание земляк ответил: не вернулся потому к тебе, что боялся быть убитым или раненым. Обидно было слушать своего «друга», который печется только о себе.
Ожидание старшего радиста
Примерно около часа ждали прихода нашего старшего. Но он не прибыл, появилось подозрение, что радист умышленно остался на месте и не пошел с нами догонять свою группу. Его винтовку я передал Минину и мы двинулись в путь. С трудом прыгая на одной ноге, прошел 300-400 метров и тут неожиданно вблизи разорвался артиллерийский снаряд. От его взрыва, видимо камнем или сухим комом земли ударило в то же больное бедро, и моя нога совсем отказалась работать. Вскоре нашли мне суковатую палку, с помощью которой я и шел, правда все время отставая на 300-400 метров, ребята останавливались и ждали меня, пока я догоню их, но снова все повторялось то же.
Проходя мимо небольшой деревни, вокруг дворов под навесами стояли кавалерийские лошади, около них находились бойцы. В это же время появилась группа немецких самолетов и начала бомбить эту деревню. Мы свернули в сторону балки, по которой далеко впереди от-ступала группа солдат, возможно это были наши, но догнать их мы не могли. Пройдя примерно с километр, мои товарищи сделали привал и разожгли костер. Наконец и я дотащился до них, а ребята за это время на колхозном поле накопали картофеля и пекут в костре. В этом деле отличился мой туляк, Сергей. Можно позавидовать ему, он нигде не пропадет! Однако Сергей не стал ждать, пока испекутся картошки - доставал по одной тут же полусырую съедал, видимо немного утолив голод, Сергей дал и мне 5 картошек.
Этот кратковременный привал-отдых восстановил наши силы. Почувствовав бодрость, да и нога моя начала восстанавливаться, хотя я шел хромая, опираясь на палку уже вырезанную другую, с ней стало легче шагать. Шли мелколесьем в сторону северо-запада и тут попали в зону минометного обстрела. Вокруг с визгом пролетали осколки мин. Каким-то чудом нас не ранило!
Мы быстро свернули в сторону и вскоре вышли в поле. Вблизи стоял какой-то хутор, мы вошли в него. В крайнем доме купили молока, хлеба и расположились кушать, даже мечтали заночевать. Но увы, вскоре к дому подъехали трое всадников, один из них, в чине полковника, вошел в помещение и увидев нас, потребовал документы, а когда, убедившись, кто мы и как попали сюда, сказал: "Этот дом занимаю под КП и вас срочно прошу его освободить". Мы тут же вышли на улицу и видим, что связисты тянут провода… Узнав от хозяйки, что в километре находится деревня, мы направились в нее. К нашей группе примкнул какой-то нацмен-армянин или азербайджанец и мы все вместе вскоре достигли этого населенного пункта.
Увидя колхозный сарай, решили в нем заночевать. Войдя в него мы увидели, что он заполнен до отказа красноармейцами. С трудом найдя свободное место, мы улеглись спать.
Продолжение публикации
Предыдущая часть публикации
Предисловие к публикации
Наступило утро 6-го октября 1941 г. На той стороне берега реки стояла машина. Наш сержант решил послать на поиски пеших добровольцев. Им оказался радист Вася Кулешов. Этот человек обладал необычайной смелостью. Он забрал с собой одного бойца и отправился в путь в ту сторону, куда уехал вчера наш шофер. Кулешов должен был дойти до развилки дорог и пойти по другой дороге, а там, в районе, искать основную нашу группу. Мы видели, как Кулешов благополучно миновал мост и скрылся за мельницей, и были уверены в том, что врага там нет.
Вслед за Кулешовым сержант снова решил послать старшего радиста и меня на розыск и установить связь с лейтенантом Белых. На этот раз мы рацию должны развернуть на вершине холма. На склоне мы обнаружили полублиндаж в один накат бревен и засыпанный землей. Видимо это сооружение было для наблюдательного пункта. Правда, та сторона возвышенности из него не просматривалась, но зато вся долина виделась как на ладони. Здесь мы установили рацию и снова шли позывные в эфир. Сюда же к нам пришли и другие радисты: Никулкин, Васильев и Минин, якобы их послал тоже сержант.
Ответ на позывные мы не получили. Да и напрасно мы ждали их, ведь лейтенант Белых с собой не взял радиста – они все были в нашей группе. Напрашивался вопрос: что это ошибка лейтенанта или было сделано преднамеренно? Прошло минут 20-25. Вдруг неожиданно в небе появились немецкие самолеты. Поравнявшись с нашими неглубокими окопами, где размещался спец.батальон, с самолетов посыпались бомбы. Отбомбившись, самолеты улетели, а вслед за ними прилетела вторая группа из шести бомбардировщиков. Они тоже сбросили авиабомбы и угодили в цель. Из нашего укрытия хорошо просматривалась окрестность, и мы отчетливо видели, как гибли наши красноармейцы. Некоторые бойцы, почему то вылезали из траншей и тут же падали как подкошенные, неподвижно распластавшись.
После бомбежки немцы открыли ураганный артиллерийский огонь. Нас поразила их точность попадания в цель - прямо в траншеи или около них. Казалось, что снаряды укладываются по линии траншей. Вероятно на колокольне церкви сидел немецкий корректировщик и давал точные координаты. Одним словом, в районе дислокации спец. батальона всюду рвались снаряды и поражали людей. По этой причине, чтобы сохранить личный состав, вероятно отдан был приказ на отступление, а может быть не выдержали нервы. Стихийно бойцы стали покидать тран-шеи и бежать низиной в сторону Вязьмы. В числе отступающих мы заметили по одежде и портупеям двух командиров. Всего бежало до 50 человек. А остальные солдаты метались в траншеях. Правда, некоторые пытались выползать на бруствер около окопа, но тут же падали плашмя на землю, сраженные миной или осколком снаряда.
С глубокой болью смотрели на это кровавое побоище. Нас отделяло от траншей не больше 100-150 метров. Видимость была как на ладони. С нашей стороны не слышно и не видно было, чтобы кто-то из бойцов произвел выстрел из своего оружия в сторону врага. Да и стрелять то было бесполезно, так как враг находился за скатом холма. Я до сих пор не могу понять: какую цель преследовала эта наша оборона, находящаяся далеко от развилок дорог и военных объектов? Причем, на линии обороны, занимавшую больше 700-800 метров, сплошные траншеи были вырыты глубиной немного выше колена, они размещались в низине, между двумя возвышенностями. Нам казалось, что это не линия обороны, а какая-то ловушка.
Итак, группа отступающих на восток миновала траншеи, в которых сидели наши остальные товарищи с сержантом. Потом они поднялись и побежали вдогонку. Мы тоже хотели спускаться вниз, но в это время немецкая артиллерия перенесла свой огонь по отступающим группам. Всюду рвались снаряды и перед нами встал вопрос: бежать вниз вслед за отступающими в зону сплошного огня – неминуемая смерть или ранение. Решили бежать за возвышенностью, параллельно отступающим, за деревенскими огородами. Эта зона пока не подвергалась обстрелу. Первым побежал Никулин с Васильевым, за ними и Минин. А я задержался у рации, чтобы помочь своему напарнику. Говорю: «Прекращай разговор.» Но он ответил, якобы кто-то отзывается: надо узнать, возможно наш лейтенант приказывает взять его винтовку и догонять ребят, а сам, как только установит, кто отзывается, тут же возьмет рацию и догонит нас.
Я взял винтовку и побежал к хатам. Только что миновал открытое место, впереди начали рваться артиллерийские снаряды. Вижу, что не могу вырваться из опасной зоны, решил спрятаться в одной воронке, которая образовалась от взрыва снаряда. Падая в нее, тут же чувствую – удар в бедро правой ноги. Полагая, что ранен, стал звать на помощь своего туляка Сергея, но он не остановился. Кричу: «Минин, остановись! Я ранен и не могу подняться.» Хотя он остановился, но ко мне боится идти. С большим трудом я поднялся, но нога не действует. Не знаю, как я на одной ноге дошел до ребят, тут же упрекнул Сергея за нарушение клятвы. Ведь мы еще в пути, в поезде клялись оба не бросать друг друга. На мое напоминание земляк ответил: не вернулся потому к тебе, что боялся быть убитым или раненым. Обидно было слушать своего «друга», который печется только о себе.
Ожидание старшего радиста
Примерно около часа ждали прихода нашего старшего. Но он не прибыл, появилось подозрение, что радист умышленно остался на месте и не пошел с нами догонять свою группу. Его винтовку я передал Минину и мы двинулись в путь. С трудом прыгая на одной ноге, прошел 300-400 метров и тут неожиданно вблизи разорвался артиллерийский снаряд. От его взрыва, видимо камнем или сухим комом земли ударило в то же больное бедро, и моя нога совсем отказалась работать. Вскоре нашли мне суковатую палку, с помощью которой я и шел, правда все время отставая на 300-400 метров, ребята останавливались и ждали меня, пока я догоню их, но снова все повторялось то же.
Проходя мимо небольшой деревни, вокруг дворов под навесами стояли кавалерийские лошади, около них находились бойцы. В это же время появилась группа немецких самолетов и начала бомбить эту деревню. Мы свернули в сторону балки, по которой далеко впереди от-ступала группа солдат, возможно это были наши, но догнать их мы не могли. Пройдя примерно с километр, мои товарищи сделали привал и разожгли костер. Наконец и я дотащился до них, а ребята за это время на колхозном поле накопали картофеля и пекут в костре. В этом деле отличился мой туляк, Сергей. Можно позавидовать ему, он нигде не пропадет! Однако Сергей не стал ждать, пока испекутся картошки - доставал по одной тут же полусырую съедал, видимо немного утолив голод, Сергей дал и мне 5 картошек.
Этот кратковременный привал-отдых восстановил наши силы. Почувствовав бодрость, да и нога моя начала восстанавливаться, хотя я шел хромая, опираясь на палку уже вырезанную другую, с ней стало легче шагать. Шли мелколесьем в сторону северо-запада и тут попали в зону минометного обстрела. Вокруг с визгом пролетали осколки мин. Каким-то чудом нас не ранило!
Мы быстро свернули в сторону и вскоре вышли в поле. Вблизи стоял какой-то хутор, мы вошли в него. В крайнем доме купили молока, хлеба и расположились кушать, даже мечтали заночевать. Но увы, вскоре к дому подъехали трое всадников, один из них, в чине полковника, вошел в помещение и увидев нас, потребовал документы, а когда, убедившись, кто мы и как попали сюда, сказал: "Этот дом занимаю под КП и вас срочно прошу его освободить". Мы тут же вышли на улицу и видим, что связисты тянут провода… Узнав от хозяйки, что в километре находится деревня, мы направились в нее. К нашей группе примкнул какой-то нацмен-армянин или азербайджанец и мы все вместе вскоре достигли этого населенного пункта.
Увидя колхозный сарай, решили в нем заночевать. Войдя в него мы увидели, что он заполнен до отказа красноармейцами. С трудом найдя свободное место, мы улеглись спать.
Продолжение публикации
Предыдущая часть публикации
Предисловие к публикации
Комментариев нет:
Отправить комментарий