Защитники и блокадники Ленинграда

Два бойца 

Январь – особый месяц для подполковника в отставке, председателя секции по работе с молодежью областного комитета ветеранов войны и военной службы Василия Никифоровича Королькова. 14 января 1924 года он появился на свет в деревне Казачье Щекинского района. После семилетки мечтал стать летчиком, но поступил в школу ФЗУ при патронном заводе.
Когда осенью сорок первого фашистские орды приблизились к городу оружейников, семнадцатилетний парнишка вместе со своими сверстниками строил оборонительные сооружения под Тулой. В августе 1942 года подошел срок его призыва в армию, и он был направлен в 10-й учебный танковый полк. После учебы сержанта В.Н.Королькова, радиста-пулеметчика танка Т-34, направили в 30-ю танковую бригаду Ленинградского фронта. Именно здесь состоялось его боевое крещение в тяжелых оборонительных боях под северной столицей и первом прорыве блокады города 18 января 1943 года.
Как это было, Василий Никифорович до сих пор вспоминает с трепетом: «Прорыв блокады начался пасмурным утром. Танки пошли вперед полным ходом, останавливаясь лишь для того, чтобы вести прицельную стрельбу из пушек и пулеметов. Когда фашисты предприняли контратаку, последовала небольшая задержка. Но командир танковой бригады дал команду нашему комбату Ткаченко с позывным «Борода»: «Седлай дорогу! Полный вперед!» И тут мы понеслись как на крыльях. Бог войны и удачи нам сопутствовал».
Плацдарм был создан, и блокаду удалось прорвать. Ленинград получил связь с Большой землей по «дороге жизни» - льду реки плюс четырнадцать километров в ширину по суше. К сожалению, в этих кровопролитных боях молодой сержант Василий Корольков получил тяжелое ранение, и его отправили в глубокий тыл. Летом сорок третьего он вновь в строю, на огненной Курской Дуге. При штурме железнодорожной станции Хотынец невысокий парнишка, которому не было еще и двадцати, захватил в плен восьмерых гитлеровцев и получил свою первую боевую медаль «За отвагу».
Затем он освобождал Белоруссию, ликвидировал эсэсовские группировки в Прибалтике и как особо отличившийся боец участвовал в параде Победы на Красной площади в Москве 24 июня 1945 года. Но ему как участнику героической обороны Ленинграда не менее памятен день 27 января 1944 года, когда произошло полное освобождение города на Неве от блокады.

Девяностолетнему участнику финской и Великой Отечественной войн Анатолию Степановичу Головину пришлось защищать Ленинград дважды. Зенитная батарея, в которой он служил прибористом, била сначала по финским, а затем немецким самолетам без промаха. Ветеран вспоминает об этом так: «За неделю до начала войны нашу батарею передислоцировали в район Каменного острова Ленинграда. В ночь на 22 июня подняли по тревоге, и в тот же день часов в семь вечера батарея открыла огонь по немецким самолетам. В конце месяца батарею направили за Красное Село, где мы впервые не только увидели, но и испытали на себе все ужасы войны».
Передвигаясь с места на место, зенитная батарея оказывалась то в районе Карельского перешейка, то у Финского залива. Во время боя зенитчики вели огонь не только по самолетам противника, но и наступающим наземным силам. Особенно трудным был первый год блокады Ленинграда: «Все дороги обстреливались из минометов противника. Как-то по деревне к нам ехала полевая кухня. Вдруг разрыв – ни кухни, ни ездока, только лошадь одна жива. В течение трех или четырех дней ничего не ели. Соли не было, пили снеговую воду. Все от голода превратились в дистрофиков, но продолжали свое дело».
Командир отделения радиолокационной станции орудийной наводки сержант А.С.Головин внес свой посильный вклад в спасение города на Неве от полного уничтожения, как это предусматривалось планом Гитлера. За точные данные, передаваемые со станции зенитным батареям, и наведение нашей истребительной авиации на самолеты противника Анатолий Степанович награжден медалями «За боевые заслуги» и «За оборону Ленинграда».

«…Часто снятся те ребята»

Отмеченный 27 января День воинской славы России не забыть никогда еще одному защитнику Ленинграда Николаю Егоровичу Абрамову, которого война застала в Рязанском автомобильном училище, где он работал инструктором вождения. В дальнейшем на его долю выпала нелегкая ноша: «В начале сентября 1941 года немецким войскам удалось прижать изрядно потрепанные наши части на Ораниенбауманском «пятачке». Несмотря на предъявленный врагом ультиматум, никто из нас не поднял руки. Тогда фашисты возобновили яростное наступление, угрожая голодной смертью».
В тот период солдатский паек хлеба был сокращен до трехсот грамм в сутки, а жителям блокадного Ленинграда приходилось тогда только по «осьмушке». «Когда продовольственные запасы подошли к концу, командование Приморской оперативной группы решило открыть ледяную трассу по замерзшему Финскому заливу через Кронштадт на Лисий Нос. Две зимы подряд мы, автомобилисты, не зная сна и отдыха, ночью с затемненными фарами, под непрерывными бомбежками и обстрелами перевозили с Большой земли столь необходимые продовольствие, медикаменты и боеприпасы, а оттуда вывозили детей, раненых и больных. Свою задачу мы выполнили, создав все условия для прорыва блокады». Наконец, наши войска перешли в наступление, прорвали оборону противника и загнали его в Курляндский мешок, где уже немцы испытали на себе голод, холод и плен.
Более двух лет довелось участвовать в тяжелых боях с фашистскими оккупантами по обороне Ленинграда и полковнику в отставке Николаю Ильичу Талызину. Враг сосредоточил огромные силы, чтобы полностью окружить город на Неве со стороны Ладожского озера и соединиться с финскими войсками с северо-восточной стороны. Первоначально немцы, имея превосходство в живой силе и технике, добились определенных успехов, захватив город Волхов и прервав железнодорожное сообщение. Ленинградцы голодали, и об этом все знали не понаслышке. Не забыть Николаю Талызину неожиданную встречу со знакомым ему по учебе в Ленинградском государственном университете профессором Холмогоровым:
«В изможденном старике я с трудом узнал некогда моложавого и красивого преподавателя истории средних веков. Его привезли из осажденного города с группой ленинградских артистов, которые едва держались на ногах, но пели для бойцов, читали стихи. Вот это был дух, вот это было единение! Тогда у нас был один враг на всех и одна цель – победить».
Несмотря на яростное сопротивление врага, постепенно наши войска завладели инициативой. Немцев удалось отбросить, не допустив полного окружения города. В этих кровопролитных боях лейтенант Николай Талызин был тяжело ранен. Его на плащ-палатке вынесла ночью с поля боя под ожесточенным огнем противника восемнадцатилетняя полковая медсестра Марьяна Андреева, которой он благодарен за спасенную жизнь.
После продолжительного лечения в военных госпиталях Николаю Талызину довелось освобождать Люблин и Варшаву, а День Победы он встретил в Дрездене. Не менее насыщенной оказалась и его послевоенная жизнь. Он окончил Академию МВД и юридический институт, возглавлял в областном управлении внутренних дел отдел по борьбе с бандитизмом, следственные органы и паспортно-визовую службу. Недаром среди трех десятков его наград - два ордена Отечественной войны, ордена Красного Знамени и Трудового Красного Знамени, а также польский Серебряный Крест. 

Священная память тех огненных лет по-прежнему стучит и в сердце партизанки блокадного кольца, кавалера двух орденов Отечественной войны Нины Матвеевны Залесской, напоминая о былом. Ее старший брат Владимир служил моряком на Краснознаменном Балтийском флоте и погиб в 1944 году под Ораниенбаумом. А сама девушка, находясь в оккупации на окраине области более двух с половиной лет, все это время не прекращала борьбу против ненавистного врага: «Немцы назначили старостой деревни Александра Семеновича Дмитриева, не подозревая, что он оставлен нашим командованием для подпольной работы. Через год его расстреляли за связь с партизанами, и об этой казни оповестили всех, чтоб другим неповадно было. Но советских людей ни сломить, ни запугать нельзя».
В семнадцать неполных лет Нина стала помогать партизанам и всегда успешно справлялась с заданиями. Рискуя жизнью, юная разведчица следила за перемещениями немецких автомашин и бронетехники, запоминала номера самолетов и своевременно передавала необходимые сведения в партизанский отряд. На ее счету немало спасенных жизней людей, которых она заблаговременно предупредила о грозящей смертельной опасности.
По иронии судьбы именины Нины совпадают с Днем полного снятия блокады Ленинграда. Ранней весной сорок четвертого она оказалась в городе на Неве и впервые увидела дистрофиков, людей с выпученными от голода животами. На этих живых мертвецов было страшно смотреть. А еще ее поразили «подснежники», окоченевшие и засыпанные снегом трупы, которые отвозили на Пискаревское кладбище или закапывали тут же на улице во рву.

Непокоренные 

Девятьсот дней и ночей продолжался беспримерный подвиг простых людей, оторванных кольцом вражеской блокады от Большой земли. Ни один город в мире за всю многовековую историю не испытал подобной трагедии и не перенес столько горя, страданий и ужасов. Свыше шестисот тысяч жителей похоронено только на одном Пискаревском кладбище. А те, кто выжил, получали 125 блокадных грамм с огнем и кровью пополам. В выдаваемом по карточкам хлебе насущном было совсем немного муки, перемешанной с льняным жмыхом, солодом и целлюлозой. Практически все блокадники из-за белкового голодания перенесли дистрофию с поражением суставов и позвоночника, развитием цинги, нарушениями работы кишечника и печени. Люди выжили, кто, как мог, но остались до конца патриотами своей Родины.
«Выжили те, у кого была сильная воля, вера в будущее, кто что-то делал, помогая другим, не терял человечности, не старался прожить за чужой счет, а если и умирал, то достойно, даже в нечеловеческих условиях», - со знанием дела отмечала уроженка Ленинграда, эндокринолог Е.И.Куликова.
В период блокады, несмотря на голод и холод, ленинградцы сожгли свою мебель, но сохранили от разорения и обстрела единственный в своем роде деревянный домик Петра 1, с которого и начинался город на Неве. Студентка Пушкинского сельскохозяйственного института В.В.Булгакова вспоминала: «Истощенные, ослабевшие от голода и холода, мы с трудом переступали с ноги на ногу, но продолжали учиться, выходили на оборонные работы, рыли противотанковые рвы и окопы, кололи и пилили дрова для титана».
Жители одного дома объединялись в одну квартиру, так было легче прожить. Кто-то смотрел за детьми и больными, а те, кто еще мог передвигаться, шли на заводы, которые находились на казарменном положении. Они изготавливали или ремонтировали оружие, а когда объявлялась Воздушная тревога, дежурили на крышах, сбрасывая фугасные бомбы и засыпая песком. 

В семнадцать лет Клава Семенова была командирована от завода «Экономайзер» в районную сандружину, где разбирала завалы, освобождала из-под обломков людей и оказывала им первую помощь, дежурила в госпиталях и эвакопунктах, сопровождала раненых бойцов с передовой. «Впоследствии, когда взрослое население через военкоматы было приписано в группы самозащиты, меня назначили начальником штаба одного из кварталов, и в мои обязанности входили проверка постов и светомаскировки, локализация химических очагов поражения, выявление дезертиров и спекулянтов», - рассказывает Клавдия Михайловна Логвина. 

Особый след оставляла блокада на детях, непостижимым образом отражаясь на их лицах, которые становились сморщенными, как у старушек. На это обратила внимание наша первая чемпионка мира по велосипедному спорту на треке, почетный гражданин города Тулы Любовь Кузьминична Кочетова. Когда началась война, Любе не было еще двенадцати лет. Ее младший брат Юрочка не смог вынести чудовищных ужасов первой блокадной зимы и умер от голода четырех лет от роду. В их коммунальной квартире проживало шестьдесят человек, а пережили выпавшие на их долю невзгоды лишь девять. Лютый холод в насквозь промерзших комнатах заставлял людей жечь книги, мебель и резиновую обувь. Но еще больше, чем холод, одолевал всех голод. После того, как немцы 8 сентября 1941 года разбомбили Бадаевские склады с продовольствием, запасов еды в большинстве семей хватило ненадолго.
«Мама любила всякие специи и всегда имела их в достатке, - вспоминает Любовь Кузьминична. – В кастрюлю наливали воды, добавляли несколько лавровых листочков, горошинок душистого черного перца, - и «суп» готов. Пили его много, животы раздувались, и на какое-то время чувство голода притуплялось. Когда и это съели, стали варить «студень» из старых отцовских ремней: рубили их топором на куски и кипятили в воде все с той же «лаврушкой» в течение недели – быстрее они не разваривались».
Когда ничего из продуктов не осталось, вдруг выручила художественная самодеятельность. Выступая в госпитале с танцами, Любочка не раз получала в подарок от раненых кашу и приносила домой маме, которая тогда была при смерти. Только благодаря взаимопомощи им чудом удалось выжить и остаться людьми, несмотря на невыносимые условия существования.

Александр Белов,
научный сотрудник музея
военной истории Тульского края