Боевое крещение
Мое боевое крещение было необычным. Оно произошло на… пятом боевом вылете. Странно, но это было именно так. До того незабываемого полета я хоть и встречался с противником в воздухе, но это были мелкие стычки.
А теперь, как говорят летчики, «сяду на трассу», то есть расскажу суть дела.
В один из летних дней позапрошлого года мы получили задание разбомбить крупное скопление фашистских войск в городе Н. Вы, конечно, помните лето нашего отступления. Гитлеровские воздушные «ассы», пользуясь внезапностью фашистского нападения на Советский Союз и опытом ведения разбойничьих войн, вели себя дерзко и нахально. Вот почему каждый полет советских летчиков был не только обычным боевым заданием, но и делом чести. С такими мыслями вылетели летчики нашего звена на очередную бомбежку.
Лететь пришлось долго, так как мы находились на приличном расстоянии от объекта. Но вот самолеты над целью. Еще издали я увидел огромный столб дыма. Немцы, верные своему волчьему правилу, жгли город. Глядя на эту картину, каменело сердце и хотелось одного: мстить и мстить!
Быстро развернувшись над колоннами гитлеровцев, мы начали бомбежку. Я с удовольствием отметил, что все бомбы легли точно на боевые порядки, уничтожив много фашистских разбойников. Отбомбив, наше звено легло на обратный курс. В этот момент немцы открыли сильный зенитный огонь. Возникла почти сплошная огневая завеса. Одновременно в воздух поднялось свыше десятка фашистских истребителей. Наше звено летело без прикрытия, и враг уже предвкушал скорую победу. Мы решили принять бой. Не в правилах советских летчиков улепетывать от противника, даже если фашистских машин больше, чем наших!
В первый момент немецкому истребителю удалось поджечь самолет, на котором летел мой товарищ Иван Сухарев. Я видел, как горящая машина Сухарева начала терять скорость и снижаться. Было непередаваемо больно за друга и еще больнее за то, что я не могу ему помочь. Конечно, у Сухарева имелась возможность выброситься на парашюте, но советский патриот предпочел фашистскому плену другое: она направил свою пылающую машину в саму. Гущу немецких танков. Секунда – и раздался страшный взрыв. За жизнь нашего героя-летчика ненавистные немецкие бандиты заплатили потоками своей черной крови.
Гибель Сухарева требовала отмщения, беспощадного и немедленного. И в течение всего поединка перед нами стоял светлый образ боевого товарища. Дерзко атакуя врага, поливая его свинцовым ливнем, ошеломляя каскадом неожиданных фигур и бросков, мы шептали пересохшими губами: «За Ваню! За Сухарева!».
Метким пулеметными очередями нам удалось подбить несколько вражеских самолетов. Стервятники камнем летели вниз. Но наши машины были повреждены. Вот ранен мой штурман, позднее ранен и я. Однако ожесточенность наших атак не прекращалась. Окровавленные руки едва держали штурвал, обессилевшее тело сползало вниз, но мысль работала четко: надо держаться во что бы то ни стало.
Уже около часа длился воздушный бой. Мы подбили пять вражеских самолетов. И противник дрогнул. Не ожидая такого яростного сопротивления и боясь отдалиться от своей базы, стервятники повернули назад.
Когда мы опустились на родном аэродроме, из землянок выбежали встревоженные наши долгим отсутствием летчики, и я услышал радостный голос командира эскадрильи:
- Поздравляю, товарищ Николаев, с боевым крещением…
На горящем самолете
В тот день мы уже дважды бомбили военные объекты. Полеты были удачными, и командование послало нас на бомбежку в третий раз. Когда мы были в пути, погода резко изменилась: повалил сильный снег. Мутная пелена скрыла землю. Я шел впереди звена. Что делать? Повернуть назад? Не выполнить задание? Нет! Такого решения не может принять советский летчик. Значит, вперед, несмотря ни на какие метели!
Над линией фронта немного прояснилось. Глухо залаяли зенитки. Сбросив груз бомб, легли на обратный курс. Неожиданно из облаков прямо на наши самолеты пикирует шестерка немецких машин.
- Истребители! – закричал мой штурман и мгновенно открыл стрельбу. Немцы в свою очередь повели сильный огонь из пушек. Осколком снаряда ранило штурмана. В следующую минуту меня ранило в правое плечо. Глаза заволокло туманом. Машина, потеряв на миг управление, резко качнулась. Вскоре были пробиты плоскости, половина хвоста срезана, часть приборов разрушена. Положение незавидное!
Уходить от немцев не было смысла, ибо, как известно, скорость истребителя значительно выше скорости бомбардировщика, и враг обязательно догонит с хвоста, а это верная гибель. Остается один выход – самому идти в атаку. Я начал бешено вращаться на своем загоревшемся самолете. Благодаря удачному скольжению удалось немного сбить пламя. Повел самолет в лобовую атаку на одну из вражеских машин. Расстояние между нами катастрофически уменьшалось. Альтиметр показывал: 400 метров, 300…, 200… Еще секунда – и мы врежемся друг в друга. Но в последнее мгновенье нервы немца не выдержали: он отвернул машину в сторону.
Вдруг послышался знакомый шум моторов. Я обернулся, и радость охватила сердце: ко мне на помощь шли три наших ястребка. Теперь дело приняло другой оборот. Правда, против наших четырех машин (причем моя оказалась основательно потрепанной) было шесть немецких истребителей, но это не казалось страшным. Повоюем! Нам удалось поджечь три немецких машины. Остальные, струсив, начали отставать, а потом повернули назад.
Наша четверка пошла обратно. Мне предстояло опасное дело: посадить машину с поломанным шасси. Положение усложнялось тем, что площадка на аэродроме была бетонированная. Внизу, видя кружащий над аэродромом самолет, поняли мое положение и начали выкладывать посадочный знак в другом месте.
Силы подходили к концу, невыносимо ныло плечо. Назойливо тревожила мысль: при посадке я могу разбить самолет. Но раздумывать было некогда. В полузабытьи выключил мотор и начал снижаться. Самолет мягко сел на брюхо и зарылся носом в снег. Пошатываясь, я вышел из машины.
Фашистские похороны
Этот боевой эпизод вызвал у нас в части много смеха. Даже сейчас, вспоминая о нем, я не могу удержаться от улыбки. Дело было так. Как-то наше звено возвращалось после разведки к себе на аэродром. Были у нас и бомбы на тот случай, если попадется «приличная» цель. Однако, как назло, ничего стоящего не обнаруживалось: по дороге шли лишь отдельные машины да небольшие группы солдат.Тогда мы решили «навестить» город Н., находившийся поблизости. Самолеты изменили курс. Вскоре мы достигли намеченного объекта. Еще на подступах к нему ударили зенитки. Несмотря на то, что в моей машине были продырявлены плоскости, мне все же удалось прорваться к городу.
Внимание сразу привлекло большое скопление войск в городском саду. Вот настоящая удача, чорт возьми! Подаю штурману команду приготовиться к бомбометанию, а сам начинаю заходить на цель. На головы ошалевших от страха и неожиданности фрицев полетели увесистые бомбы.
Позднее мне сообщили интересные подробности этой бомбежки. Оказывается, накануне в городе были убиты четыре фашистских офицера, и командование решило организовать им пышные похороны. С этой целью собрали почти весь местный гарнизон и несколько оркестров. Таким образом, мне пришлось принять участие в фашистских похоронах. Этот непрошенный визит обошелся гитлеровцам дорого и заставил их несколько расширить объем похорон. К четырем усопшим офицерам прибавилось еще несколько десятков убитых при бомбежке.
* * *
Героическая Красная Армия стремительно идет вперед. Долг советских летчиков – бить проклятых гитлеровцев с воздуха и в воздухе. И мы справимся с этой задачей, полностью и до конца выполним свой долг перед родиной, перед великим нашим вождем и полководцем товарищем Сталиным.
Записал А. Матов.
(Коммунар.- 1943. - 21 фев.)
Комментариев нет:
Отправить комментарий