Русский бондарь из г. Грозного в греческом партизанском отряде

Мой отец, Демиденко Иван Алексеевич, ушел на фронт 23 июня 1941 года. Ему было 29 лет, дома, в Грозном, оставались жена и двухлетний сын. 

Он участвовал в первых боях на Украине, испытал весь ужас первых неудач, ходил в рукопашную с саперной лопаткой, т.к. оружия не хватало. В августе 1941 папа был ранен, он почти ослеп и попал в госпиталь. А вскоре городок взяли немцы, и он оказался в плену. 

Еще долго после войны отец не мог спокойно говорить о том времени, смотреть фильмы, где показывали концлагеря. Впервые подробно обо всем он рассказал мне в 1967 году, когда мне исполнилось 18 лет. А последний раз мы говорили с ним о пережитом в 1991, за месяц до папиной смерти. Несмотря на свои 79 лет, он помнил все: называл даты, фамилии, последовательность событий. 

Тогда, в 41-ом, их, пленных красноармейцев отправили в концлагерь в Румынии, а затем в Австрию. Там они испытали полной мерой нечеловеческие условия, созданные гитлеровцами советским военнопленным. Отец выжил только благодаря своему богатырскому здоровью и физической закалке. Группу пленных, куда попал и папа, отправили к какому-то бауэру, который строил ферму. Хозяин кормил баландой, наблюдал за работами, но хотя бы не издевался. По окончании работ пленных вернули в лагерь, откуда отправили большую часть в Грецию, в Афины.
Там их заставили разгружать заминированные продовольственные склады. Сами немцы боялись приближаться к заминированной территории, но установили оцепление и пристально следили за невольниками. Это был единственный случай, когда обессилившие от голода люди смогли немного подкормиться консервами. Ели впопыхах, строго следя, чтобы не выкатилась пустая банка за двери склада. Расправа была одна – пуля. 

Летом 1943 года 20 000 пленных переправили в концлагерь на остров Крит. Здесь было особенно тяжело, отношение было бесчеловечное. За шесть месяцев от двадцати тысяч в живых осталось две. Гоняли на работы в каменоломни, как скот, подстегивая плетьми. Или останавливали колонну и командовали: «Лечь! Встать! Лечь!». А под ногами было холодное осеннее месиво. Кто мешкал, получал пулю или на него спускали собак. 

Вместе с папой в лагере оказались его земляки – грозненцы, оба Федоры. Один был в армии пулеметчиком. Они стали думать о попытке побега. Охрана была сильная, да и усугублялось положение незнанием языка. И тут вмешалась судьба. Однажды, когда колонна пленных возвращалась с работ, какой-то мальчишка незаметно бросил под ноги крошечный бумажный комочек. Папа сумел его подобрать, и в лагере они прочитали призыв греческих партизан к попыткам побега и перехода к партизанам. 

Так втроем они и бежали. Им удалось уйти, но папа сорвался на камни и сильно расшибся. Товарищи на руках принесли его к месту, указанному в записке. Неделю их прятали в греческой семье, лечили ушибы, пытались хоть немного подкормить. У папы навсегда остались теплые воспоминания о греках, об их дружелюбии, доброте и радушии. 

В Греции партизанская война развернулась сразу же после оккупации. Это была, во-первых, народно-освободительная армия «ЭЛАС», сформированная созданным коммунистами Единым национальным фронтом (ЭАМ), а также отряды ЭДЕС (национально-демократическая армия). 

Отец попал в отряд армии Элас. В 1991-ом он рассказывал, словно это было вчера, как выглядела комната, куда они пришли для встречи с партизанами, сколько было партизан, как они расположились в комнате. С ними был переводчик. Отцу и его товарищам было дано согласие на принятие их в отряд, но оружие они должны были добыть себе сами. 

И отец в деталях рассказывал, как они втроем отправились на дорогу, по которой ездили немецкие машины, как, затаившись, выжидали легковую машину, так как у них на троих было одно ружье и штык, как подловили момент и напали на проезжавшего в открытой машине немецкого офицера. Отец на всю жизнь запомнил эти первые трофеи: два автомата, пулемет, пистолеты. Рассказывал, как они победителями возвращались в отряд. Так у папы началась партизанская жизнь. Отряд был летучим, командир прекрасно ориентировался на местности, он всегда успевал увести людей на запасную базу. «Ох, и побегали немцы за нами»,- рассказывал папа. 

В ноябре 1944 года Крит был освобожден англичанами. Русские обратились к союзникам с просьбой помочь им вернуться на Родину. 

Группу русских партизан отправили в Каир, где было что-то вроде лагеря для перемещенных лиц. Там их поместили вместе с власовцами. Бывшие партизаны возмутились, не желая находиться рядом с предателями. Дело едва не дошло до кровопролития. Но приехал майор НКВД, сумел разобраться, разъединил стороны. 

Папа говорил, что он произвел на них впечатление умного и серьезного человека. Он даже помнил, что они подарили на память майору трофейный парабеллум. 

Из Каира русских отправили морем в Одессу, а потом на Урал, опять в лагерь, где уточняли, проверяли. К счастью, все обошлось нормально, и в конце мая 1945 года папа вернулся в Грозный. 

Все это время мама ничего не знала о нем. На запрос ее пришел ответ, что такой человек в списках убитых, умерших от ран или пропавших без вести не числится. Мама даже ходила к старой сербиянке гадать, а та ей сказала, что муж ее жив, но сейчас далеко, где горы и вода. 

Моему брату к тому времени исполнилось шесть лет. Перед папиным приездом малыш сидел такой задумчивый, что вызвал у взрослых тревогу. Когда его спросили, что с ним, брат с серьезным видом ответил: «Сегодня ночью папа плиедет, или телегламму плишлет» 

Все посочувствовали, что мальчик так скучает по отцу, а в 3 часа ночи папа приехал. 

Вот такую одиссею пережил мой отец. И, несмотря на все трудности, он не сломался. Он остался бесконечно добрым, справедливым человеком. Он честно работал, был награжден многими почетными грамотами, знаками. Его уважали в коллективе, где он работал, уважали соседи. А он очень любил жизнь и ненавидел войну. 

Харлампиева Инесса Ивановна, 
зав. отделом обслуживания ТОУНБ с 1974 по 1999 гг