Встреча с земляком
В этом же строю рядом со мной оказался земляк из Тулы, по фамилии Касаткин. До войны он работал в Ростехснабе в должности товароведа, одновременно в райкоме председателем МК профсоюза, а я в то время работал в райкоме профсоюза в должности и.о.председателя и по долгу службы часто бывал в их организации. Оба мы обросли бородами и стали неузнаваемыми. Но Касаткин первый узнал меня и назвал фамилию. Эта неожиданная встреча в кровавом лагере меня не обрадовала и я был встревожен. Вспомнил его не-довольство, всюду он видел одни недостатки и что хорошее не замечал. Поэтому я не был уверен в его добром расположении. Обменявшись с ним рукопожатием, я тут же тихо стал просить его, чтобы он соблюдал тайну о нашем прошлом, т.е. о нашей работе до войны. Похоже мы оба договорились не говорить ничего друг о друге. Хотя Касаткин согласился, но его тон мне не понравился. По-существу, ему-то нечего опасаться – он был беспартийным, а я-то – член партии, на мне можно подзаработать… Касаткин, как только услышал от коменданта, что требуется священник, тут же стал предлагать мне пойти на эту должность. Ничего себе гусь? Как будто у себя дома! Причем настойчиво убеждал и уверял, что я грамотный, справлюсь с этой работой и получу льготную жизнь, что служить буду в церкви исправно и т.п.Даже не получив моего согласия, он пытался заявить немцам о моей кандидатуре, но я категорически запретил ему это делать, считая, что чтобы быть священником надо закончить духовную семинарию и наотрез отказался. Касаткин как-то подозрительно посмотрел на меня и умолк. На следующий день Касаткин решил проверить, видимо была цель изучить какого я поведения. В бараке не нашел меня и стал искать на территории лагеря. А мы в это время с Крутилиным на территории лагеря в небольшой группе военно-пленных беседовали о лагерной жизни. Некоторые товарищи по несчастью стали высказывать свои опасения, что здесь неминуема смерть, либо немцы заморят голодом, либо при-бьют. Выход один: пока не поздно – записаться добровольцами в немецкую команду, где лучше кормят и обучают военному делу. Наверняка останешься живым. Мы с Крутилиным задаем им вопрос и говорим. «А если немцы вас обучат и пошлют воевать против советских братьев-партизан или на фронт воевать с Красной Армией? Что же Вы будете стрелять по своим?» На наш вопрос они ответили: «Вот и хорошо, что мы окажемся около своих. Мы и перебежим на сторону Красной Армии и будем воевать против немцев.» Пришлось разочаровать этих наивных ребят. Я и говорю им: «Неужели вы думаете, что немцы настолько дураки, чтобы они вчерашних врагов оставили без надзора? Наверняка сзади вас будет находиться заслон с пулеметами и перебьют вас, как цыплят. Кроме того, если вам и удастся перебежать к своим, вряд ли вас примут в объятия, а скорее сочтут за немецких шпионов и отдадут в руки НКВД. Кроме вас пострадают и ваши близкие родствен-ники». Видимо, довод их убедил и все они отказались от своей затеи. В этот момент к нам подошел Касаткин. Окинув всю группу своим взором, а затем обращаясь ко мне, произнес: «Я вижу ты и здесь агитируешь? « Такой тон был для меня понятен, и я вынужден был реабилитироваться, отвечаю, что мы сидим и горюем как в живых остаться, какая уж тут агитация. Видимо это успокоило моего «друга» (ведь он не слышал нашей беседы). Присев на землю, он заговорил о войне. Утверждал, что немцы сильны и разобьют Красную Армию. Стал ругать Сталина, что он плохо вооружил Красную армию и не подготовил страну к войне. Затем коснулся колхозов, ругал правительство, что всех «согнали в колхозы» и т.д. После его разговоров мне стало ясно, что Касаткин мой враг и нужно его опасаться. Но следует отдать ему должное – он сдержал свое слово и не выдал меня немцам. Возможно этому послужило то, что вскоре он оказался в фашистской добровольческой команде и позабыл про меня. После войны домой он не вернулся… Увидев его в добровольческой команде я был потрясен, не хотелось верить, что наш туляк оказался изменником Родины! В эту команду вначале набирали украинцев – к ним немцы относились лучше, чем к русским, а потом, как видно, стали принимать даже русских. В нашем лагере много было людей безногих. Их в шутку называли «кавалерией». Они всегда первые получали пищу и только потом выпускали из барака и нас. В лагере своей бани не было и нас иногда гоняли в соседний лагерь. Позже, немцы стали строить свой санпропускник. Для рытья котлованов ежедневно выгоняли по 500 человек. Часть людей рыли котлован, а большинство штыковыми лопатами относили землю в сторону за 200-250 метров… Хотя ноша была не тяжелая, но изматывала основательно, так как люди без остановки двигались, как конвейер и очень уставали, с трудом добирались до своих бараков. Был такой случай. Группу из 10 человек, в которой был и я, направили к зажиточным литовцам собирать с их пашен камни. В одном поле нам удавалось найти прошлогодний прелый картофель – мы с радостью его подбирали. В этот день к нам пытались пробиться местные литовские женщины, хотели передать нам сверточки с продуктами, но полицаи не позволили. Одна женщина оказалась смелой и стала упрекать полицаев, говоря, что ведь вы тоже русские, а поступаете как враги. Очень крепко она их совестила. Наконец полицаи сдались и взяли эти свертки, обещая их нам отдать, но это был обман, они их присвоили себе. Как я ни пытался совершить побег, полицаи следили за нами и я удрученным возвращался в лагерь. Вдобавок, лагерного пайка нам не оставили и мы остались голодными. Немцы организовали прокладку нового водопровода к лагерю IV. Для него копалась траншея до 2-х метров глубиной, для ее рытья ежедневно направлялись 50 человек военно-пленных, а возвращались с этой работы каждый раз без двух-трех человек. Кто назначался на эти работы – шли с опаской и ожидали своей смерти. Однажды попал и я к этому извергу. Порядок был суровый, люди должны были целый день работать без передышки. За короткий перерыв немец без предупреждения пронзал этого человека своим штыком. Работая в траншее несколько часов, я решил немного отдохнуть. Немец издали заметил это и спешно направился в мою сторону и только благодаря моему соседу вовремя предупредившего меня, я начал выбрасывать землю наверх. Это спасло меня от смерти. Немец, подойдя ко мне и убедившись, что я выкопал траншею больше, чем у других, отошел в сторону.
Продолжение публикации
Предыдущая часть публикации
Предисловие к публикации
В этом же строю рядом со мной оказался земляк из Тулы, по фамилии Касаткин. До войны он работал в Ростехснабе в должности товароведа, одновременно в райкоме председателем МК профсоюза, а я в то время работал в райкоме профсоюза в должности и.о.председателя и по долгу службы часто бывал в их организации. Оба мы обросли бородами и стали неузнаваемыми. Но Касаткин первый узнал меня и назвал фамилию. Эта неожиданная встреча в кровавом лагере меня не обрадовала и я был встревожен. Вспомнил его не-довольство, всюду он видел одни недостатки и что хорошее не замечал. Поэтому я не был уверен в его добром расположении. Обменявшись с ним рукопожатием, я тут же тихо стал просить его, чтобы он соблюдал тайну о нашем прошлом, т.е. о нашей работе до войны. Похоже мы оба договорились не говорить ничего друг о друге. Хотя Касаткин согласился, но его тон мне не понравился. По-существу, ему-то нечего опасаться – он был беспартийным, а я-то – член партии, на мне можно подзаработать… Касаткин, как только услышал от коменданта, что требуется священник, тут же стал предлагать мне пойти на эту должность. Ничего себе гусь? Как будто у себя дома! Причем настойчиво убеждал и уверял, что я грамотный, справлюсь с этой работой и получу льготную жизнь, что служить буду в церкви исправно и т.п.Даже не получив моего согласия, он пытался заявить немцам о моей кандидатуре, но я категорически запретил ему это делать, считая, что чтобы быть священником надо закончить духовную семинарию и наотрез отказался. Касаткин как-то подозрительно посмотрел на меня и умолк. На следующий день Касаткин решил проверить, видимо была цель изучить какого я поведения. В бараке не нашел меня и стал искать на территории лагеря. А мы в это время с Крутилиным на территории лагеря в небольшой группе военно-пленных беседовали о лагерной жизни. Некоторые товарищи по несчастью стали высказывать свои опасения, что здесь неминуема смерть, либо немцы заморят голодом, либо при-бьют. Выход один: пока не поздно – записаться добровольцами в немецкую команду, где лучше кормят и обучают военному делу. Наверняка останешься живым. Мы с Крутилиным задаем им вопрос и говорим. «А если немцы вас обучат и пошлют воевать против советских братьев-партизан или на фронт воевать с Красной Армией? Что же Вы будете стрелять по своим?» На наш вопрос они ответили: «Вот и хорошо, что мы окажемся около своих. Мы и перебежим на сторону Красной Армии и будем воевать против немцев.» Пришлось разочаровать этих наивных ребят. Я и говорю им: «Неужели вы думаете, что немцы настолько дураки, чтобы они вчерашних врагов оставили без надзора? Наверняка сзади вас будет находиться заслон с пулеметами и перебьют вас, как цыплят. Кроме того, если вам и удастся перебежать к своим, вряд ли вас примут в объятия, а скорее сочтут за немецких шпионов и отдадут в руки НКВД. Кроме вас пострадают и ваши близкие родствен-ники». Видимо, довод их убедил и все они отказались от своей затеи. В этот момент к нам подошел Касаткин. Окинув всю группу своим взором, а затем обращаясь ко мне, произнес: «Я вижу ты и здесь агитируешь? « Такой тон был для меня понятен, и я вынужден был реабилитироваться, отвечаю, что мы сидим и горюем как в живых остаться, какая уж тут агитация. Видимо это успокоило моего «друга» (ведь он не слышал нашей беседы). Присев на землю, он заговорил о войне. Утверждал, что немцы сильны и разобьют Красную Армию. Стал ругать Сталина, что он плохо вооружил Красную армию и не подготовил страну к войне. Затем коснулся колхозов, ругал правительство, что всех «согнали в колхозы» и т.д. После его разговоров мне стало ясно, что Касаткин мой враг и нужно его опасаться. Но следует отдать ему должное – он сдержал свое слово и не выдал меня немцам. Возможно этому послужило то, что вскоре он оказался в фашистской добровольческой команде и позабыл про меня. После войны домой он не вернулся… Увидев его в добровольческой команде я был потрясен, не хотелось верить, что наш туляк оказался изменником Родины! В эту команду вначале набирали украинцев – к ним немцы относились лучше, чем к русским, а потом, как видно, стали принимать даже русских. В нашем лагере много было людей безногих. Их в шутку называли «кавалерией». Они всегда первые получали пищу и только потом выпускали из барака и нас. В лагере своей бани не было и нас иногда гоняли в соседний лагерь. Позже, немцы стали строить свой санпропускник. Для рытья котлованов ежедневно выгоняли по 500 человек. Часть людей рыли котлован, а большинство штыковыми лопатами относили землю в сторону за 200-250 метров… Хотя ноша была не тяжелая, но изматывала основательно, так как люди без остановки двигались, как конвейер и очень уставали, с трудом добирались до своих бараков. Был такой случай. Группу из 10 человек, в которой был и я, направили к зажиточным литовцам собирать с их пашен камни. В одном поле нам удавалось найти прошлогодний прелый картофель – мы с радостью его подбирали. В этот день к нам пытались пробиться местные литовские женщины, хотели передать нам сверточки с продуктами, но полицаи не позволили. Одна женщина оказалась смелой и стала упрекать полицаев, говоря, что ведь вы тоже русские, а поступаете как враги. Очень крепко она их совестила. Наконец полицаи сдались и взяли эти свертки, обещая их нам отдать, но это был обман, они их присвоили себе. Как я ни пытался совершить побег, полицаи следили за нами и я удрученным возвращался в лагерь. Вдобавок, лагерного пайка нам не оставили и мы остались голодными. Немцы организовали прокладку нового водопровода к лагерю IV. Для него копалась траншея до 2-х метров глубиной, для ее рытья ежедневно направлялись 50 человек военно-пленных, а возвращались с этой работы каждый раз без двух-трех человек. Кто назначался на эти работы – шли с опаской и ожидали своей смерти. Однажды попал и я к этому извергу. Порядок был суровый, люди должны были целый день работать без передышки. За короткий перерыв немец без предупреждения пронзал этого человека своим штыком. Работая в траншее несколько часов, я решил немного отдохнуть. Немец издали заметил это и спешно направился в мою сторону и только благодаря моему соседу вовремя предупредившего меня, я начал выбрасывать землю наверх. Это спасло меня от смерти. Немец, подойдя ко мне и убедившись, что я выкопал траншею больше, чем у других, отошел в сторону.
Продолжение публикации
Предыдущая часть публикации
Предисловие к публикации
.jpg)
Комментариев нет:
Отправить комментарий