воскресенье, 31 марта 2013 г.

Из книги "Тайны тульских улиц"

Сизов - по воспоминаниям, плотный, коренастый, с коротко остриженными волосами, в то время на батарее был самый старший - 26 ноября ему исполнилось сорок пять. "Умудренный опытом жизни, он пользовался большим уважением и любовью воинов", - вспоминал бывший политработник полка Т. Дубинин, который писал также, что Сизов сам попросился на этот участок, на передовой край обороны.
Беседа с личным составом. Начало 1942 года.
"Вместе с секретарем партийного бюро старшим политруком Моськиным мы пришли утром 28 октября к воинам группы лейтенанта Волнянского, чтобы поговорить с ними о предстоящих боях. Настроение у всех было приподнятое, бодрое. Командир орудия ефрейтор Никитенко поражал крепким телосложением и завидным спокойствием. Рядом с ним стоял командир взвода лейтенант Волнянский. Воин-комсомолец, посланный на самый ответственный участок обороны. Здесь же комиссар Сизов.
- Как дела?- тихо спросил у лейтенанта Моськин.
- Врага не пропустим! - уверенно ответил Волнянский".
Должно быть, в воздухе витало нечто такое, что главный вопрос - "как дела?", которым, в зависимости от тона, можно подбодрить, поднять боевой дух, - товарищ Моськин не решился произнести вслух, а задал так, чтобы не услышали все остальные. Какими глазами провожали они, обреченные на смерть, приходивших их навестить московских журналистов да местных политруков? О чем думали? Или старались и друг перед другом скрыть и волнение, создавая видимость того самого приподнятого и бодрого настроения?
По воспоминаниям  Сизова,  , "было нас немного. Всего двадцать один человек: командир взвода лейтенант Григорий Матвеевич Волнянский, командиры орудий ефрейторы Федор Никитович Никитенко и Иван Герасимович Казак, наводчики красноармейцы Беспалов и Шведов, заряжающие красноармеец Александр Васильевич Волокиткин и замполитрука Василий Федосеевич Шейко, бойцы орудийной прислуги ефрейторы Сиренко и Жарков, красноармеец Евдокимов, разведчики красноармейцы Колобашкин, Арифметиков, Голуб и другие. Командиру группы Волнянскому только что исполнилось двадцать лет".
Впрочем, первую боевую проверку выпускник Чкаловского училища зенитной артиллерии уже прошел. Еще в сентябре Волнянский был командирован в Болохово, для противоборства с самолетами, державшими курс на Москву. Болохово - можно сказать родные для Сизова места, а потому именно он первым и отправился сюда с группой бойцов на рекогносцировку местности. По рассказу Т.Д. Дубинина в книге "Непокоренная Тула", для огневой позиции выбрали площадку на опушке небольшой березовой рощицы, которая хорошо маскировала орудия и не мешала стрельбе. И 27 сентября в 16 часов 46 минут был сбит "хейнкель". Таким образом батарея первой в полку открыла счет сбитым самолетам.
"Когда зенитчики раскрыли себя, от общего строя отвалило звено бомбардировщиков и повернуло на батарею, - рассказывает далее Т.Д. Дубинин. - Остальные продолжали полет в сторону Москвы. ... Тем временем отделившееся от общего строя звено было совсем уж близко от батареи. Комбат приказал Волнянскому перенести огонь на это звено.
В считанные секунды зенитчики развернули орудия, открыли огонь и заставили фашистов повернуть назад. Но ненадолго. Выйдя из зоны огня, они начали перестраиваться боевой порядок "круг" для пикирования. Время пребывания самолета в пике исчисляется секундами  Поэтому дрогнул зенитчик, допустил ошибку, неточность - исправить уже никогда  самолет сбросил бомбы. Зенитчики ударили прямой наводкой. Орудийные выстрелы смешались с глухими разрывами бомб..."
На следующий день бомбардировщики повторили налет к тому месту, где стреляла пушка Волнянского. Однако все заготовленные бомбы летели на ложные позиции - когда стемнело, зенитчики сменили огневую позицию. Зато когда самолеты, отбомбившись, полетели назад, они снова попали под огонь Волнянского, и был сбит еще один "юнкерс".
Как пишет Дубинин, подобный маневр потом часто использовался, и такие батареи стали называть кочующими или батареями-охотницами. "Командование сделало вывод: нельзя ждать врага на одном месте - надо действовать активно".
После первой схватки с немецкими самолетами батарея понесла некоторые потери. Ранен заряжающий Александр Волокитин, но не покинул поле боя, оставался с боевыми товарищами. Были разбиты полевая кухня и машина с батарейными товарищами. Были разбиты полевая кухня и машина с имуществом. У Сизова с головы слетела от пулеметной очереди старомодная буденновка. Но более других пострадал наводчик Иван Беспалов - он в результате авианалета лишился гармошки. Правда, уже по возвращении в Тулу пошел на гармонную фабрику, рассказал о своей беде и получил новую трехрядку.
Несмотря на молодость, Волнянский показал сея толковым командиром. Еще после первого боевого крещения командир батареи, лейтенант М.И. Зайцев отмечал, что он уверенно руководил огнем, четко отдавал команды. И теперь, пр  подготовке к отражению танковой атаки, Волнянский использовал все отпущенное для подготовки время. Он, по рассказу Сизова, "произвел топографические рассчеты, заранее обсудил с командирами орудий и наводчиками возможные варианты боя, с утра до позднего вечера отрабатывал с ними приемы стрельбы по наземным целям".
Март 1945-го. Крайбург. М. Сизов сидит третий справа.
Есть в воспоминаниях политрука еще одна деталь, о которой нельзя не упомянуть.
"В тот день почти все воины передового заслона подали заявление с просьбой о приеме в партию. Примостившись на снарядном ящике, я написал рекомендации лейтенанту Волнянскому, ефрейторам Никитинко, Жаркову, красноармейцам Беспалову, Евдокимову, Колобашкину, Арифметикову".

Гусев С.И. Тайны тульских улиц.- Тула: Дизайн-коллегия, 2011. - С. 51-54.

среда, 20 марта 2013 г.

Александр Быков. Моя война

Немецкий пост
Для нас наступил тревожный момент. Петр идет впереди, подходит к немцу и, минуя его, идет дальше. Постовой внимательно осматривает его с ног до головы. Подхожу и я, тоже прошел мимо. А когда пройдя метров 150 этот постовой немец крикнул в нашу сторону, мы не остановились, зашли в кусты. Ни погони, ни выстрелов не было. Стало спокойно. Пройдя с километр, нам навстречу ехали пять подвод с сеном, а наверху сидели вооруженные немцы. Петр предложил свернуть с дороги и идти полем, но я возразил: «Ты что, в уме? Немцы не дураки, они сочтут нас за партизан и задержат.» Я вышел вперед и говорю: «Иди за мной. Главное, держись смелее.» Наконец подъехала первая подвода, я с дороги свернул в сторону, стою в снегу по колено и смотрю на проезжающих немцев. Они тоже смотрят на нас. Все обошлось благополучно. Добравшись до первой деревни, мы вошли в крайний дом, попросили накормить. Женщина дала супу и сказала: «Быстрее ешьте и сматывайтесь. Вчера немцы расстреляли троих таких, как вы. Не попадайтесь караульному отряду.» Поблагодарив за угощение, мы покинули деревню. Этой дорогой не пошли, а свернули в глухие места. Близился вечер. В хуторе нас не приняли на ночлег. Пошли в следующий – там староста обещал оставить… но предварительно хотел сообщить полицаям. Петр взмолился и говорит: «Ты что, хочешь предать своих земляков?» и назвал деревню. Староста смирился: «Ладно, беру грех на себя» - и определил нас в один дом. Хозяева оказались скопидомами, не желали нас накормить. Петр пообещал им, как только поедет в Смоленск, привезет меру картошки. Это видимо и соблазнило хозяев. Сварили горшочек картофеля. Подкрепившись, легли спать. Рано утром покинули этот негостеприимный дом и двинулись дальше.

Неожиданная встреча
Причиной раннего ухода, из дома, был староста, которому мы не доверяли. Ведь он может пойти на все, вызвать карателей и захватить нас тепленькими. Кроме того, опасаясь погони, мы не пошли проезжей дорогой, а свернули в сторону. Шли целиной по снегу. Утром было морозно, под ногами снег скрипел и издавал громкий звук. Это нас тревожило. Приходилось все время озираться по сторонам, нет ли погони. Наконец поле кончилось, мы вошли в мелколесье. Стало спокойнее. Вскоре совсем рассвело и мы вышли на большак, соединяющий гор.Красный со Смоленском. Движение по нему пока было редкое. Невдалеке ехали две подводы в сторону Смоленска. Мы с Петром, проходя мимо них, рассматривали людей. Но их лица были так укрыты от мороза, что виднелись только одни глаза. Из проезжавшей мимо нас последней подводы мы неожиданно услышали окрик женщины. Она про-износит имя Петра. «Петр, ай это ты? Жив, жив.» А сама плачет от радости, соскочила с саней и бросилась ему в объятия. Переговорив немного, возница решил вернуться обратно. Вижу Петр сел в сани, а меня пока не приглашают. Я стою в стороне хотя радуюсь за Петра, но в тоже время меня охватила тревога за себя. Снова остаюсь в одиночестве, на произвол судьбы (страшно, зимнее время). Затем слышу разговор про меня. И возница, хотя с неохотой, приглашает и меня в сани. На сердце стало легче. Заняв сзади саней место – тронулись в путь. При разговоре я узнал, что нас везут родные Петра. Женщина была его двоюродной сестрой, а мужчина – ее муж. Оба они ехали в Смоленск к немецкому начальству, чтобы узнать адрес, куда сдавать повинность (фураж, зерно, сено). Проехав полпути, в большой деревне наш возница, подъехав к одному дому, остановил лошадь и предложил нам слезть с саней. В этот момент из дома вышел здоровяк – муж-чина, пригласил нас в дом. Оказывается, он был старостой, как и наш возница и они друг друга хорошо знали. Одним словом, «гусак гусака видит издалека», так и они прекрасные друзья и оба немецкие холуи. Вскоре на столе появилась жареная свинина, хлеб, самогон. Началась похвальба между старостами, что они на хорошем счету у немцев и т.д. Угощались и мы с Петром, но от порции самогона я отказался. Наелись жирной свинины до отказа, за что потом оба поплатились, особенно Петр – он угодил в больницу, с желудком. Закончился пир и мы снова в пути. Вечером въехали в г.Красный. Наш староста встревожился, опасаясь главного начальства. Здесь размещалось немецкое и полицейское управление, которое проверяет документы, а у нас с Петром их нет. Мы тоже тревожились, но к нашему счастью, проехали благополучно. Не доезжая 3-х км до их дома, наша возница решил похмелиться. Свернул на сторону, поехал в другую деревню к родственнице, но там обошлось без выпивки. Хозяйка накормила нас картофельной кашей с молоком. В 10 часов вечера мы уже в доме старосты. До часу ночи хозяева слушали наш рассказ о жизни и мытарстве в плену. Затем на полу настелили соломы и мы улеглись спать.

Продолжение публикации
Предыдущая часть публикации
Предисловие к публикации

Популярные сообщения